Гомельский юрист Артем (имя изменено) в 2020 году начал вести собственное расследование о коррупции в крупнейшем в Беларуси гаражном кооперативе и о ДТП со смертельным исходом с участием чиновницы горисполкома. Так он хотел помочь решить проблемы своего города. В 2022 году на юриста завели два уголовных дела за «клевету» и «разжигание розни» и осудили на два года колонии. Бывший политзаключенный рассказал «Вясне», что только после собственного заключения понял, что в Беларуси действительно царит правовой дефолт. Собеседник поделился, как в колонии защищал трудовые права неполитических узников, а также рассказал, как его спутали с полным тезкой и строили обвинение на основании чужих телефонных разговоров.
Артем родом из Гомеля. Сначала мужчина работал юристом в различных организациях и предприятиях области, после чего занялся частной практикой. 15 лет он занимался оказанием юридических услуг в сфере хозяйственного права. Драматические события 2020 года в Беларуси не оставили Артема в стороне, как и многих беларусов. Юрист с обостренным чувством справедливости, как говорит о себе собеседник, занялся собственным расследованием двух дел, связанных с представителями власти Гомельской области.
Первый случай произошел у героя на селе еще в 2007 году. Тогда автомобиль с двумя чиновниками сбил двоих доярок, которые возвращались с работы. Одна из них умерла на месте. За рулем, как рассказывает Артем, находилась Елена Ивановна Алексина. По состоянию на 2022 год она была заместительницей председателя Гомельского горисполкома по идеологической работе. Рядом с женщиной в машине находился председатель райисполкома Николай Иванович Черныш. Как говорит собеседник, после ДТП был большой скандал на всю Беларусь, о трагическом случае даже писали в «Комсомольской правде». Муж и дети погибшей пытались найти правду и добиться справедливости, но преступников так и не наказали.
«Эта история была очень известна, в деревне все о ней знали. Были свидетели того происшествия. Но виновными сделали доярок, а истории как будто и не было. Правоохранительные органы путем злоупотребления служебными полномочиями, неправдивой экспертизы сделали так, что виновные не понесли никакого наказания. Я имел неосторожность после этих событий обсудить их по телефону с другом. А телефон, видимо, прослушивали, и мой разговор дошел до горисполкома. За это на меня сфабриковали уголовное дело по статье 188 (Клевета)».
Еще одним поводом для возбуждения уголовного дела против Артема стало его расследование коррупции в крупнейшем гаражном кооперативе Беларуси в Гомеле. Артем сам имел там гараж. В 2020 году он активно присоединился к решению проблем автомобильного сообщества.
Как рассказывает собеседник, к преступлениям имели отношение гомельские чиновники и правоохранительные органы, а со счетов кооператива было выведено около одного миллиона долларов. В отношении предыдущего председателя кооператива Геннадия Ивановича Акиньчица возбуждали несколько уголовных дел, на Кипре нашли недвижимость, записанную на его имя. Правоохранительные органы знали о незаконной деятельности и ее покрывали. Вся эта история длилась десятилетиями.
«У меня самого там гараж. Постоянно сталкивался с проблемами. Дошло до того, что начали отключать свет, не вывозили мусор, не было денег, так как все разворовывали. В кооперативе был полный хаос. Так, вместо двух гаражей строили три и третий продавали за наличные деньги. Администрация никаких мер не принимала, органов власти в управлении не было. Не было избранных представителей правления кооператива.
Я просто хотел помочь людям, поучаствовать в жизни кооператива, так взялся за это расследование, которое вел два года начиная с 2020-го. Как юрист, я создал группу в Viber, чтобы объединить людей. В ней было 220 человек. Мы проводили общие собрания, участвовали в выборах. Я участвовал в судебных заседаниях, оспаривал решения общих собраний. После расследования я разместил в группе собственный доклад с результатами, в котором описал всю историю кооператива и опубликовал подтверждения коррупции и бездействий чиновников».
Артем обнародовал все материалы по делу гаражного кооператива. Поиском материалов он занимался в архивах начиная с 1993 года, в горадминистрации. Также фиксировал телефонные разговоры. Полностью восстанавливал картину событий, говорит герой интервью.
В изоляторе случился гипертонический криз. Задержание
В декабре 2022 года к Артему домой пришли силовики и поместили юриста в ИВС на три дня. Там у него случился гипертонический криз.
«Чуть не умер там. Меня откачивали уколами и таблетками. В гомельском изоляторе были ужасающие условия: на металлических нарах без постельного белья, матраса и без сна, плохое питание. Чтобы нас максимально истощить, силовики практически каждые полтора часа выводили нас в позе „ласточки“ на коридор и ставили на растяжку. В это время в камере устраивали шмон».
После трех суток в ИВС Артема отпустили без ограничения свободы под поручительство двух людей. По делу не было доказательств, а за время рассмотрения сменилось четыре следователя, говорит собеседник.
«Я был уверен, что дело до суда не дойдет. Что власти только попугают меня. Я, как юрист, понимал, что преступления не совершал».
Но в мае 2023 года его задержали повторно и поместили в гомельское СИЗО.
«Уголовное дело вели семь месяцев, с переменным успехом. Назначили одиозную следовательницу 4-го отдела Следственного комитета Полякову Ольгу Александровну. Состава преступления не было, поэтому я ничего не боялся. Я не мог себе представить, что буду наказан за то, что выявляю проблемы Гомеля и пытаюсь помочь людям. Не представлял, что в стране такой правовой беспредел».
Уголовное дело вели на основании телефонных разговоров полного однофамильца. Суд
Как рассказывает Артем, во время судебного разбирательства было много нестыковок. Из-за того, что отсутствовали доказательства, любые слова трактовались только в сторону обвинения. Судебное заседание напоминало постановку и театральную игру, говорит герой. Судьи, прокуроры, свидетели понимали всю лживость дела. Во время прений сторон и последнего слова они опускали глаза вниз и не смотрели на Артема.
«Так, у меня и у моих родственников изъяли пять телефонов. После экспертизы у них не нашли никаких доказательств злодеяний. Вообще никаких доказательств в информационном пространстве, в интернете не существует. Несколько моих фраз однобоко вырвали из контекста. Свидетели на суде говорили исключительно в мою пользу. Но это все было проигнорировано.
В суд приходил Примак Вячеслав Васильевич — заместитель главы администрации Центрального района Гомеля. В суде зачитали его ложные показания по моему делу. Он сфабриковал на меня ложную отрицательную характеристику. Но, по закону, характеристику могут составлять только на своих подчиненных. А я никогда не работал в администрации района. Участковый, который делал первичную проверку, тоже давал лжесвидетельства и уклонялся от прямых вопросов».
Обвинение построили на основании того, что Артем своими действиями якобы разжигал рознь среди членов кооператива.
«Я критиковал действия правления кооператива, администрации района за их бездействия. Подал семь официальных обращений в правоохранительные органы, но ни на один не получил ответа. Все мои обращения передавали в городскую администрацию Центрального района, но все безрезультатно. Тогда главой администрации был Лебедь Дмитрий Валентинович. Мне вменили в вину, что я разжигал рознь в группе Viber».
Во время суда за «разжигание иной социальной розни» на Артема дополнительно завели уголовное дело за высказывания о смерти доярки по ст. 188 УК (Клевета).
Юрист участвовал во многих судебных заседаниях и досконально знает всю процедуру. Несправедливо оказавшись на скамье подсудимых, он сталкивался с многочисленными моментами, которые показывали сфабрикованность его дела, говорит собеседник.
«Всего по 130-й статье у меня было шесть заседаний. Мне не давали возможности ознакомиться с материалами моего уголовного дела. Где-то на третьем заседании судья достает из уголовного дела около 100 листов распечатки телефонных разговоров „экстремистской направленности“, которые якобы принадлежат мне. Судья называет мне неизвестный номер телефона и спрашивает, мои ли это разговоры. Я говорю, что не мои. Далее спрашивает, был ли я прописан по адресу Речицкое шоссе (улица в Гомеле). Я отвечаю, что тоже нет. Тогда он у меня спрашивает, почему якобы я стою на учете в Гомельском кожно-венерологическом диспансере с диагнозом „залеченный сифилис“. А я вообще никогда не обращался в это учреждение. Я женат 20 лет, у меня есть дети, и вообще у меня все хорошо.
Позже я понял, почему мне задают такие вопросы, вспомнив случай из молодости. Когда мне было 14 лет и мы только переехали из деревни в Гомель, то мне пришла повестка из военкомата. Там выяснилось, что у меня в Гомеле есть абсолютный тезка, с которым у меня совпадают не только имя, отчество и фамилия, а даже полная дата рождения. То есть меня спутали с этим двойником и уголовное дело вели по его телефонным разговорам».
Артем сообщил историю о двойнике, после чего судья назначил перерыв в судебном заседании.
«После моего объяснения судья ошарашенно посмотрел на прокурора, молоточком по столу бах и говорит: „Перерыв 12 дней“».
Обвинение построили на основании одной фразы Артема
Адвокат Артема сказал, что если назначили такой долгий перерыв, то, скорее всего, вынесут оправдательный приговор. Но из дела Артема просто убрали распечатку разговоров другого человека и направили следовательнице, которая снова сфабриковала дело, и в итоге Артема осудили на максимальный срок, который был возможен.
Как утверждает собеседник, семья известных гомельских коррупционеров поспособствовала тому, чтобы на Артема завели уголовное дело. Галина Федоровна Кравец была председательницей нескольких садовых товариществ: «Плёсы», «Плёсы-2» и «Любомир-Сады». Муж Галины, Василий Кравец, работал главным архитектором администрации Центрального района Гомеля. Он отсидел два года в колонии по коррупционным статьям. Вместе семья незаконно продавала земельные участки в указанных садовых товариществах, говорит бывший юрист. После того как Галину Кравец лишили председательства во всех садовых товариществах, она вместе с мужем купила на двоих гараж в кооперативе и пыталась захватить там власть, рассказывает Артем.
«Я им был как кость в горле. Во время голосования на выборах руководства Кравец выдвигала свою кандидатуру на пост председателя правления кооператива, но за нее проголосовали только шесть человек из 1600 членов».
Артем писал заявления в администрацию и в Совет безопасности с требованиями посодействовать и провести проверку финансово-хозяйственной деятельности кооператива, так как его многочисленные обращения к гомельским правоохранителям ничего не дали.
Кравец делала скриншоты слов Артема в общем чате и писала заявления в милицию якобы за оскорбления. Но всегда получала отказы. Как говорит Артем, она всю жизнь со всеми судится. Как позже говорил на суде свидетель-участковый, Кравец ходила на личные приемы к начальнику РОВД Центрального района и требовала завести на юриста уголовное дело. Галина прислала в милицию распечатанный скриншот слов Артема в интернете. Фраза со скриншота с призывом провести выборы в кооперативе и сменить там власть звучала так: «Давайте на них навалимся». На этом построили все обвинение. Ни в группе Viber, которую вел Артем, ни в его телефонах не нашли никакой информации против него. После подачи Артемом апелляции Верховный суд, понимая всю абсурдность, внес изменения в мотивирующую часть, но приговор оставил без изменений.
Только после заключения понял, о чем говорил Максим Знак. Правовой дефолт
Только после того, как Артем прошел изоляторы, суды, лагеря, он может подтвердить, что в Беларуси закон не работает, а действует «телефонное право», говорит собеседник.
«Когда в 2020 году адвокат Максим Знак ввел термин „правовой дефолт“, то я думал, что он как адвокат, юрист никогда закон не нарушит, стоит на защите закона. Я думал, что вообще невозможно привлечь адвоката к административной или уголовной ответственности. Ведь юрист будет действовать только в пределах правового поля. Меня очень удивило то, что его осудили безосновательно, без состава преступления. Только когда я почувствовал это на себе, то стал понимать, о чем тогда говорил Максим Знак».
«Не полностью раскрыл вопрос». Лишение юридической лицензии
После 2020 года власти ввели закон об обязательной переквалификации, необходимости заново сдавать экзамен. В Гомельской области из-за этого механизма лишили лицензии 75% юристов, рассказывает Артем.
«Еще во время следствия по моему уголовному делу меня также лишили лицензии. Я ответил на все вопросы в экзамене на компьютере. А после устного экзамена мне сказали, что я не полностью раскрыл вопрос».
Артем говорит, что юристу, лишенному лицензии, найти работу по специальности почти невозможно.
«У меня большой стаж и высокая квалификация. 20 лет в юриспруденции. После лишения лицензии я разослал свое резюме в десятки организаций. Даже туда, где был нужен юрисконсульт начального уровня. Везде отказали. Конечно, лицензию ты уже никогда не вернешь и самостоятельно работать не сможешь. Но даже работать обычным юристом за минимальную зарплату в колхозе невозможно. Если человек судим, то не возьмут. Ввели такую норму, что во время трудоустройства требуют характеристику и справку о несудимости. А меня сделали экстремистом. Поэтому вообще никакую работу невозможно найти: ни по специальности, ни другую. Разве только где-то грузчиком у частника».
Помог дежурному — отправили в карцер. СИЗО
С весны до начала осени 2023 года Артем был в гомельском СИЗО. Всех политзаключенных уже через пару недель ставят на десятый профучет как якобы «склонных к экстремистской и иной деструктивной деятельности». Артем отдельно отмечает, что профучет назначают еще до суда, когда узника еще не признали виновным.
«Из-за этого к нам было повышенное внимание. Доходило до того, что каждый час контролер открывал „кормушку“ и мы должны были ему называть профучет: свое имя, фамилию, статью, — и говорить: „склонен к экстремистской деятельности“. Ничего я не склонен. Суда же еще не было».
Условия содержания в СИЗО Артем называет ужасающими. Так, например, окна камер закрыты двойными железными жалюзи. Из-за этого в помещении очень не хватает света и быстро портится здоровье. Также заключение сильно ухудшает психическое состояние, говорит Артем.
«Портится зрение, пищеварение, появляется геморрой. Молодые парни в камере седеют. Из-за скудного питания проявляются хронические заболевания. Однажды нам принесли еду, в которой были опарыши. Как шутили сотрудники СИЗО: „Зато у вас будет мясо“».
В СИЗО Артема помещали в карцер по надуманным причинам. Он рассказывает об одном из абсурдных поводов, за который его туда отправили.
«Где-то не назвал профучет, где-то оперся днем на подушку. Ну и просто якобы в камере не была проведена уборка. Однажды я в очередной раз дежурил в камере. Когда заключенным привозят еду, то сокамерники обычно помогают ее передавать, чтобы было быстрее. И вот один из узников взял ложки через „кормушку“. Мне это засчитали как невыполнение обязанностей дежурного и отправили в карцер».
Также Артем помогал многим узникам писать апелляции на приговор.
«Я старался всем помогать. В СИЗО всем желающим писал довольно много „апеляшек“ и жалоб. Зачем им дополнительно платить адвокату? В СИЗО люди еще не виновны и не понимают, что их ждет. Поэтому там межличностные отношения лучше, чем в лагере. Там мы вместе читали приговоры и обсуждали, вместе возмущались».
«Большое переселение политзаключенных»
После суда в сентябре 2023 года Артема этапировали в новополоцкую колонию № 1. Туда следовательница Ольга Александровна Полякова привезла новое уголовное дело Артема по ст. 188 (Клевета). Зимой 2024 года было «большое переселение политзаключенных», и бывшего юриста перевели в колонию № 22 «Волчьи норы». В сумме по двум статьям ему назначили два года колонии.
По приезде в лагерь все «политические» автоматически становятся «злостными нарушителями режима», говорит собеседник.
«Тебя там лишают передач, свиданий, посылок. Ни позвонить родным, ни в магазин сходить. Все фиктивные нарушения, которые выписывают политзаключенным, влекут за собой то, что к тебе не будут применять ни условно-досрочное освобождение, ни помилование или амнистию, ни перевод на более мягкий режим. Тебя сразу делают злостным нарушителем режима, чтобы к тебе не применилась ни одна мера, которая может улучшить твое положение в неволе».
В колонии Артем, как и почти все политзаключенные, работал на переработке мусора и вторсырья на участке НКП (низкоквалифицированная работа).
«Это грязная работа на улице, практически голыми руками в ужасающих условиях».
В колонии всегда можно найти людей, близких по интересам, но как только администрация это замечает, сразу разводит по разным отрядам, говорит собеседник. Артем продолжал писать жалобы и апелляции другим узникам, но цензура их не пропускала на свободу, как и его письма близким.
229 суток в ШИЗО, карцере, ПКТ
Как рассказывает собеседник, восприятие одиночного заключения в ШИЗО сильно зависит от человека. Пребывание в ужасающих и нечеловеческих условиях ШИЗО часто является чуть ли не единственной возможностью в колонии побыть одному и отдохнуть от тюремного социума. За все время заключения Артем провел в ШИЗО, карцере и ПКТ — 229 суток.
«Иной раз побыть одному и хорошо. Особенно после того, как милиция над тобой издевается. Там (в ШИЗО) тебя меньше тревожат».
Артем рассказывает о случае, когда один из политзаключенных выходил из столовой и бросил кусок хлеба воробью, чтобы покормить птицу. За это его отправили в ШИЗО на 30 суток.
Самый трудный период для ШИЗО — это так называемая межсезонка, говорит Артем. На улице уже холодно, а отопление еще не включают. В одиночной камере температура 10−12 градусов. Из-за этого почти невозможно спать.
«Почки, печень не работают. Отрывками спишь по 15 минут. Потом делаешь зарядку, отжимаешься, чтобы не замерзнуть. Нет теплой одежды. Выдают тонкую одежду, которая по документам записана как хлопок, а на самом деле сделана из технической синтетической ткани. Обувь, которую заставляют там носить, — это вообще отдельный вид экзекуции. Ботинки очень неудобные, через час ношения начинают сильно давить».
За слова «Слава Украине» на четыре часа поставили на растяжку
Во время заселения в колонию контролеры провоцировали Артема, чтобы применить дополнительные пытки. Один из активистов обратил внимание на его украинскую фамилию. Юрист в ответ сказал: «Слава Украине». Активист сразу рассказал об этом администрации колонии. Затем контролер с кличкой Шприц повел Артема на контрольный пункт. Там он расспрашивал бывшего политзаключенного, чей Крым, называл его фашистом и в итоге на четыре часа поставил на растяжку. Узника заставляли очень широко расставлять ноги, на ширину шести напольных плиток. Когда он не выдерживал и падал, толкали и заставляли стоять в такой позе дальше, говорит Артем. Мышцы на ногах не выдержали и порвались. Из-за этого у бывшего политзаключенного внутренняя сторона обоих бедер была вся черная от синяков, рассказывает собеседник.
«Ты же юрист, помоги»
Через два часа после приезда в «Волчьи норы» Артема сразу из карантина отправили в общей сложности на 35 суток в ШИЗО. Это сделал дежурный помощник начальника колонии майор Николай Николаевич Жук, говорит собеседник.
«По приезде в колонию всем узникам сразу устраивают шмон. Контролеры проверяют полностью все твои вещи. У меня были туфли, которые мне передала жена и которые утвердили в предыдущей колонии. Это были туфли установленного образца: у них не было супинатора и каблука. Но их не пропустили. Я не согласился и потребовал старшего, чтобы решить этот вопрос. Пришел Жук, сказал, чтобы туфли отправляли на склад и если я не успокоюсь, то ко мне „применят физическую силу“. Также у меня забрали клипсер, чтобы стричь ногти. Через два часа меня отправили в ШИЗО. В сумме подряд по разным надуманным поводам я отсидел там 35 суток».
Артем рассказывает, насколько трудно сидеть в ШИЗО такой длительный срок.
«Конечно, человек привыкает ко всему. Но за такое время заключения хочется уже выйти и подышать воздухом и увидеть солнце. Там же тьма. Такие ужасные условия, как в сталинских лагерях. Практически ничего не изменилось, только стало хуже».
За то, что Артем открыто выражал возмущение нечеловеческими условиями содержания и стремился отстаивать свои права, после ШИЗО его на последние полтора месяца срока поместили в ПКТ.
«Узники, которые давно сидят по статье за убийство и с которыми мы жили в одном „кубрике“ (комнате), подошли и говорят мне: „О, ты же юрист, помоги нам“. Я им помогал писать заявления по оплате труда.
Эти осужденные многие годы работают на деревообработке и соблюдают норму. Согласно статье 50 Уголовно-исполнительного кодекса, у них должна быть зарплата. Минимум 25% тебе должны перечислять. Но даже этого не перечисляют. Я писал официальное заявление, где просил пояснить норму выработки, режим работы, сдельная или повременная у них оплата труда. Чтобы понимать, сколько денег начислено и сколько они должны получать. Получается, человек работает очень тяжело, а ему не платят. Хотя по закону должны. Никакого ответа я не получил. Единственный ответ — это наказание».
Артем осознавал, что за написание подобных заявлений его поместят в ШИЗО. Но жажда справедливости и желание помочь были сильнее страха перед наказанием, говорит собеседник.
«Такая у меня плохая черта характера: вольнолюбивый и правдолюбивый. С обостренным чувством справедливости».
Бывший политзаключенный говорит, что беларусская пенитенциарная система устроена таким образом, что давно выполняет функцию карательной, а не воспитательной. Неполитическим узникам не помогают в социализации и не помогают в перевоспитании. «Политических» еще в неволе признают «экстремистами» и «террористами», а по освобождении назначают профилактическое наблюдение на несколько лет, говорит юрист.
«В новополоцкой колонии как будто ставят над людьми социальный эксперимент. Настолько там отлажена эта карательная система, настолько там все ужасно».
То, что сейчас происходит в беларусских тюрьмах и обществе, — это прямая аналогия с антиутопией Джорджа Оруэлла «1984», говорит Артем.